Она залилась румянцем под взглядом Роджера, который не проронил ни слова, просто стоял и смотрел, как завороженный.

– Что здесь происходит? – резко спросил кто-то. Женевьева узнала голос Джона Плизэнса, который вышел вперед, растолкав столпившихся солдат, но и он остановился у дверей, нахмурившись глядя, на Женевьеву, едва прикрытую одеялом.

Он прокашлялся и похлопал Роджера по плечу.

– Поставь же ее на пол, черт побери!

И только теперь Женевьева заметила, что Роджер держал в руках здоровенную корзину, накрытую крышкой. Она перевела взгляд на Джона.

– Что это?

– Это от Тристана, – просто ответил тот, – Роджер, поставь же, наконец, эту чертову корзину, вон туда в угол и проваливай отсюда!

Роджер подчинился. Он прошел в комнату, осторожно опустил свою ношу в угол и отвесил Женевьеве галантный поклон.

– Миледи, я безумно рад снова видеть вас! – произнес юноша.

– Доброе утро, – пробормотала в ответ Женевьева.

Джон снова прокашлялся.

– Роджер, Тристан обязательно вернется.

– Что? – Роджер быстро выпрямился. – Простите, миледи, – пробормотал Роджер на прощание и поспешно ретировался. Женевьева проследила за ним взглядом, озадаченная его поведением. «Неужто Тристан де ла Тер был таким чудовищем, что его боялись даже собственные люди?»

Наконец Женевьева перевела взгляд на Джона, все еще стоявшего в дверях.

– Что происходит? Что все это значит? Тесс сказала, что…

– Эта корзина – подарок Тристана, – он заколебался. – Просто небольшой подарок. То, что там находится, мы привезли с собой. Ах да, я скоро зайду за вами вместе с Эдвиной, которая погуляет с вами, но не более часа. Сколько вам нужно времени, чтобы приготовиться?

Женевьева улыбнулась.

– Чтобы выйти из этой комнаты? – она рассмеялась, – Джон, дайте мне всего пять минут и я буду уже готова!

– Даю вам час, миледи, – улыбнулся тот и исчез за дверью.

Тесс вздохнула.

– Ах, миледи, он посылает вам подарки!

Женевьева, нахмурившись, посмотрела на девушку, потом завернулась в одеяло и неуклюже слезла с кровати. Путаясь в странном одеянии, поспешно направилась к корзине, снедаемая любопытством. Крышка легко открылась.

Несколько секунд прошло, прежде чем Женевьева сообразила, что именно находится в корзине. Но вот она извлекла бутылку и молча уставилась на нее, еще сильнее залившись краской. Сейчас краска гнева на ее лице смешивалась с румянцем стыда. На мгновение ей показалось, что это какой-то дурной сон.

– О! – заорала она от злости, не стесняясь присутствия Тесс, не стесняясь никого и ничего. Конечно же, это был не сон, ее воображение ни в чем не виновато, да она и представить себе такого не могла. Она позволила Тристану посмеяться над собой, воспользоваться беспомощным состоянием, в котором она оказалась благодаря собственной глупости!

– Миледи! – воскликнула Тесс.

Бутылка разбилась о стену, стекла с негромким мелодичным звоном упали на пол, а на стене расплылось большое красное пятно.

– Я убью его! – кричала Женевьева. – Клянусь, я убью его! – она расхаживала по комнате с развевающимся позади нее одеялом. – Будь он проклят! Чтоб он горел в аду тысячу лет! Чтоб его жарили на медленном огне! Чтоб…

– Пожалуйста, миледи! – чуть не плача прошептала служанка, ей хотелось бежать, но она не знала куда, в ее глазах застыл ужас, как если бы она увидела, что ее госпожа внезапно превратилась в сумасшедшую ведьму.

Женевьева остановилась перед девушкой и протянула к ней руку.

– Сходи за графом де л а Тер, – голос ее был властным и хриплым от негодования.

– Я не могу…

Она схватила Тесс за плечи.

– Ты должна! Скажи ему, пусть немедленно придет! – кричала Женевьева.

– Миледи, я не могу, я…

– Делай, что тебе говорят!

Тесс издала нечленораздельное восклицание и громко забарабанила в дверь. Она распахнулась. На пороге стоял Джон.

– Что случилось? – спросил он.

Тесс начала говорить, но слова звучали так невнятно, что Джон вытолкнул ее в коридор и вопросительно посмотрел на Женевьеву, ожидая объяснения. Женевьева устремилась навстречу к нему. Тонкое одеяло не скрывало очертаний ее стройной фигуры, волосы, подобно золотым крыльям, летели у нее за плечами, глаза блестели, щеки алели от гнева. Она была так хороша, что Джон, словно очарованный, простоял несколько секунд, прежде чем заметил: Женевьева была близка к истерике.

– Миледи. Что….

– Скажите Тристану, что я хочу его видеть!

– Но я не могу этого сделать, граф уехал!

Она остановилась. И посмотрела на него с подозрением.

– Уехал? И надолго?

Джон склонил голову, чтобы скрыть улыбку, невольно скользнувшую по его губам, когда он услышал, с какой надеждой она спросила об этом.

– Нет, миледи, ненадолго. Он поехал осматривать дальние земли и должен вернуться через день или два.

– О! – Женевьева попыталась успокоиться и улыбнулась Джону прелестной обворожительной улыбкой. – Уехал на два дня… – негромко повторила она. – Тогда, эта прогулка, это доброе отношение – я должна отблагодарить вас, Джон, за это.

– Нет, это приказ Тристана.

Благодарная улыбка тут же пропала, а взгляд Женевьевы стал холоднее льда.

– Ага, и «Бордо», – это тоже, конечно, от него?

– Как я вижу, вам оно не понравилось, – прокомментировал Джон.

Женевьева небрежно взмахнула рукой, затем быстро прошла оставшееся между ними расстояние, опустилась на колено и приложила его руку к губам.

– Спасибо, Джон. Я буду готова через час.

Джон откашлялся.

– Гм, да, через час, миледи. Мне прислать к вам Тесс? Вам нужна вода?

– Да, если это вас не затруднит.

Как только дверь закрылась, на лице Женевьевы отразилась радость.

Тристан уехал! А она пойдет на прогулку с Джоном и Эдвиной, которых так легко провести!

Но тут она закусила губу, внезапно почувствовав стыд. Джон и Эдвина были единственными, кто пытался вступиться за нее, они не заслужили гнева Тристана, а она своим побегом, конечно же, навлечет на них неприятности. Женевьева прикрыла глаза и попыталась отбросить все сомнения. Тристан не станет обвинять Эдвину, а Джона он простит. Кроме того, у нее нет времени думать о них сейчас. Ей нужно приготовиться.

Вошла Тесс, все еще с опаской косившаяся на Женевьеву, хотя та была уже в прекрасном расположении духа, оживленно болтая, во время купания и даже позволила причесать свои волосы, когда те были вымыты.